Для Марафона и Читалии:
Соглашусь, что книга не страшная, но глубина, тонкость душевная, что-то воздушное, неуловимое в ней присутствует. Не люблю читать книги о чужой войне, но своя или чужая:
"Пережить войну и остаться прежним - дело трудное, а то и вовсе невозможное".
Есть о чем задуматься... Понравилось.

Сначала мне показалось нестрашно. Ну как же, после десятка книжек про холокост и блокадный Ленинград, чего там в осаждённом Мадриде: голода нет, холод терпимый, умирающие за руки не хватают!.. Ну бомбёжки, ну тела мёртвые… Да я до сих пор её страшной не считаю.

И тем не менее, я едва не расплакалась. Но не от жалости, не от ужаса – от избытка чувств. «Где кончается небо» – это больше, чем книга о гражданской войне в Испании, больше чем история одной семьи, и больше чем маленькая мечта сироты об авиации. Она о чём-то неохватном, о чувстве, когда все ниточки сошлись не где-нибудь, а в твоей ладони…

Это жизнь, и она бурлит в Хоакине Дечене. Он живой человек, способный на душевные порывы, в одном трусливый и нерешительный, в другом смелый, чуткий, то ли предатель и сумасшедший, то ли жертва обстоятельств и несчастный влюблённый. Мариасу удалось волшебное сочетание подлости и благородства, романтики и жестокости истории в одной книге, в одних и тех же людях. Они все чуть-чуть идеализированы, ни один персонаж не предстаёт злодеем, в каждом находится что-то светлое, достойное восхищения или хотя бы сочувствия.

«Сны и мечты – они как вода…» Единственный отвлечённый образ, дальше только конкретные люди, конкретные предметы. И этот образ окрыляет. К чему это? У героя и людей, с которыми сплелась его судьба было столько мечтаний, что сложно остановиться на одной. То ли это грусть о несбывшихся фантазиях, то ли принятие разницы между образом и воплощённой идеей. И от этой неопределённости душа полнится восторгом: и так, и этак примеряешь фразу на каждый эпизод. Куда принесла река мечтаний Дечена, который лишь мечтал о самолётах, расставание с Констанцей – такая ли уж трагедия, если все чувства Хоакина были лишь безмолвными и невозможными мечтами, а рассказчик этой истории, не его ли смутное любопытство привело в самый центр чужой жизни. Доступно ли такое прагматику, нет ведь?