Николай Михайлович Языков — русский поэт и славянофил, родился 4 (16) марта 1803 года, в богатой помещичьей семье, в Симбирской губернии Российской империи. Получил хорошее домашнее образование. Учился в Санкт-Петербурге в Горном кадетском корпусе (1814-1819), затем в Институте инженеров путей сообщения (1819-1820), но не окончил. Сочинять стихи начал рано, а в петербургские годы завязались его первые литературные знакомства (А.Ф. Воейков, А.Е. Измайлов и др.). В 1819 при посредничестве литератора А.Н. Очкина впервые выступил в печати (в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» появилось его стихотворение «Послание к А.И. Кулибину» «Не часто ли поверхность моря…»), а в 1822 Воейков уже предрекал ему «блестящие успехи на поприще словесности».

Осенью 1822 (вероятно, по совету того же Воейкова) Николай Михайлович Языков выехал в Дерпт (ныне Тарту), чтобы поступить на философский факультет тамошнего университета. Дерптский университет оставался относительно свободным от стеснений, постигших российские университеты незадолго до этого, и Языков с готовностью окунулся в атмосферу вольномыслия и «студентских кутежей» (на «буйства» студентов там, по традиции немецких университетов, смотрели сквозь пальцы).

На годы, проведенные в Дерпте (1822-1829), пришлись и становление оригинальной поэзии Языкова, и самая ее прославленная пора. За это время было создано более половины всех его стихотворений. Герой дерптской стихотворной лирики Николая Языкова — поэт-студент, упоенный своим талантом, молодостью, независимостью, уверенностью в своих грядущих великих свершениях (этот герой впервые явился в цикле студенческих песен 1823 и в дальнейшем определял восприятие поэзии Николая Языкова современниками). Молодецкая удаль, бесшабашность, заносчивость и похвальбы этого героя имеют истоки в русском фольклоре, что придает ему известное национальное своеобразие (на том же основании языковский «русский студент» ассоциировался и с поэтом-гусаром лирики Дениса Давыдова). Свойственна ему политическая оппозиционность, модная накануне декабрьского восстания 1825. Ряд его исторических, «оссианических» по колориту и откровенно аллюзионных стихотворений 1823-1824, прославляющих героику национальной старины («Песнь барда во время владычества татар в России», «Баян к русскому воину при Димитрии Донском…», «Услад», «Евпатий» и мн. др.), указывает на их тесную связь с программными установками литераторов-декабристов. Есть у него и прямо декларативные, в духе декабристов, стихи — например, элегии «Свободы гордой вдохновенье!..», «Еще молчит гроза народа…» (оба 1824), «Не вы ль убранство наших дней…» (1826) и др. Однако за вольнолюбивой лирикой Языкова стоят не определенные политические убеждения, а эмоции вольной души, нетерпимой к любым притеснениям. Нет в его лирике и характерного для поэтов-декабристов мотива жертвы, приносимой во имя свободы отечества, напротив: «борьба за свободу, — по точному замечанию И.М. Семенко, — праздник, на котором красуется и играет языковский герой».

Уже в первые дерптские годы Николай Михайлович Языков приобретает известность молодого поэта, обещающего ослепительные успехи в стихосложении, — поэта, за которым будущее русской поэзии. По рекомендации К.Ф. Рылеева его избирают в действительные члены «Вольного общества любителей российской словесности» (1824). Знаки внимания ему оказывает В.А. Жуковский, познакомившийся с Языковым в один из своих приездов в Дерпт. В 1823 ему адресует стихотворное послание А.А. Дельвиг («Младой певец, дорогою прекрасной / Тебе идти к Парнасским высотам...»), в 1824 — А.С. Пушкин, лично еще с ним не знакомый («Издревле сладостный союз / Поэтов меж собой связует…»). На стихи последнего Языков ответил стихотворением «Не вовсе чуя бога света»). Для Пушкина Николай Языков, наряду с А. Дельвигом и Е.А. Баратынским, вошел в «плеяду» поэтов, «поставленную им почти вне всякой возможности суда, а еще менее, какого-либо осуждения» (так утверждал П.А. Анненков, первый биограф Пушкина). Познакомились они с Пушкиным летом 1826, когда Языков гостил в располагавшемся неподалеку от Михайловского Тригорском, имении своего дерптского приятеля А.Н. Вульфа. Воспоминаниям об этом лете Языков посвятил ряд стихотворений, числящихся среди его лучших созданий: А.С. Пушкину («О ты, чья дружба мне дороже…»), К П.А. Осиповой («Аминь, аминь! Глаголю вам…»), «Тригорское», «К няне А.С. Пушкина» и др. Во втором послании к П.А. Осиповой («Благодарю вас за цветы…»).

Быстрый успех и всеобщее признание Языкову обеспечила прежде всего стилистическая новизна его поэзии. Ему удалось воскресить торжественный стиль оды 18 в., но уже обогащенный опытом лирики Жуковского и Батюшкова. Гражданственная патетика, сухая и декларативная у поэтов-декабристов, у него обогащена утонченной эмоциональной культурой карамзинизма. Пафос оказывается нерасторжим с иронией. Более всего в стихах Николая Языкова поражала пьянящая смелость в обращении языком — лексические новообразования («плясавицы», «истаевать», «водобег», «крутояр» и др.), неожиданные словосочетания («девы хищные», «возмутительные очи», «соблазнительный недуг», «яркий хохот», «разгульный венок», «восторгов кипяток» и др.), изощренные синтаксические конструкции. Это общее впечатление передал Н.В. Гоголь: «С появлением первых стихов его всем послышалась удаль всякого выражения, свет молодого восторга и язык, который в такой силе, совершенстве и строгой подчиненности господину своему еще не являлся дотоле ни в ком. Имя Языков пришлось ему недаром. Владеет он языком, как араб диким конем своим, и еще как бы хвастается своею властью. Откуда ни начнет период, с головы ли, с хвоста ли, он выведет его так картинно, заключит и замкнет так, что остановишься пораженный».

В 1827-1828 Николай Михайлович Языков напряженно готовится к экзаменам на звание кандидата философии, однако, так и не решившись пройти это испытание, весной 1829 уезжает из Дерпта.

В 1829-1832 живет преимущественно в Москве, где сближается с кругом журнала «Московский вестник» (М.П. Погодин, И.В. и П.В. Киреевские, А.С. Хомяков и др.). В это время меняется герой его лирики: это уже не разгульный студент, а божий избранник, пророк, просвещенный вдохновением свыше. В стихах Языкова появляется новый, так называемый «библейский» стиль. Он перелагает псалмы (XIV и CXXXVI), создает «символические» стихотворения — такие, как «Пловец» («Нелюдимо наше море…») и «Конь». В 1831 пишет ряд стихотворений, посвященных расставанию с героем студенческой лирики («Ау!», «Воспоминание об А.А. Воейковой», «Поэт» и др.), завершающийся программным наставлением «Поэту»:

Когда с тобой сроднилось вдохновенье…

Иди ты в мир — да слышит он пророка,
Но в мире будь величествен и свят:
Не лобызай сахорных уст порока
И не проси и не бери наград.

В 1833 вышел из печати сборник стихотворений Языкова. Это издание ознаменовало пик его популярности. И.В.Киреевский тогда дал определения «господствующего идеала» и «господствующего чувства» поэзии Языкова — это «стремление к душевному простору» и «электрический восторг». Однако раздались и первые критические голоса (Кс. Полевой). О Языкове начинают говорить как о поэте, не оправдавшем возлагавшихся на него надежд. Позднее это стало лейтмотивов всех, в том числе и сочувственных отзывов о нем (напр., Гоголя: «..ждали чего-то необыкновенного . Но дела не дождались»).

Николай Михайлович Языков действительно пишет все меньше и все менее, на общий взгляд, «вдохновенно». Его начинают тяготить болезни. В 1832-1837 живет в основном в родовом имении под Симбирском. Он еще создает шедевры, как, например, послание Денису Ивановичу Давыдову (1835), исторгнувшее слезы восхищения у Пушкина (свидетельство Гоголя), но вдохновение посещает его все реже, и публика ропщет. Опыты в эпическом и драматическом роде («Сказка о пастухе и диком вепре» (1835), «Жар-птица». «Драматическая сказка» (1836)) не встречают сочувствия.

В 1838 Языков выезжает для лечения за границу и пять лет (1838-1843) проводит на курортах в Карлсбаде, Гаштейне, Ницце, но состояние его не улучшается. В стихах этого периода преобладает замедленный 6-стопный ямб с парной рифмовкой (александрийский стих), возникают чисто пейзажные стихотворения, лишенные яркого лирического героя («Толпа ли девочек крикливая, живая…», «Ницца приморская», «Переезд через приморские Альпы» и др.). Основные мотивы — болезнь, тоска в разлуке с родиной, ассоциирующейся с широтой и простором, с отчим домом, недовольство чужбиной в самых разных ее проявлениях. Последнее с наибольшей экспрессией высказано в послании Николаю Васильевичу Гоголю. Прежние мажорные языковские интонации воскресают лишь в нескольких стихотворениях 1841: «Морское купанье», «К Рейну», «Песня Балтийским волнам» и др. В 1839 завязалось знакомство Языкова с Гоголем, укрепившим его в ревностном отношении к православию и «всему русскому». Гоголь же в статье «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность» (1846) дал проницательную оценку поэзии Языкова, который «для гимна и дифирамба родился», и, вместе с тем, скептически отозвался о его поздних, лишенных восторга и «хмеля», стихотворениях: «В них раздались скучанья среди немецких городов, безучастные записки разъездов, перечень однообразно-страдальческого дня. Все это было мертво русскому духу».

Летом 1843 Николай Михайлович Языков вернулся в Россию и вновь поселился в Москве (здесь он остался до самой смерти). Литературная общественность незадолго до этого раскололась на западников и славянофилов, споры которых уже переросли в личную вражду. Языков, биографически связанный с кругом славянофилов (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, С.П. Шевырев и др.), выступил на защиту своих друзей. В 1844 он обрушился на западников с гневными посланиями «К ненашим «и «К Чаадаеву», которые оппонентами сразу же были объявлены «политическими доносами». Тогда же сложилась традиция отрицать за ними и художественные достоинства, однако в этих инвективах звучит чисто языковский, торжественный и безудержный пафос, и потому они принадлежат к числу его весьма характерных и выразительных стихотворений.

Большая часть поздних сочинений Языкова — послания, адресованные друзьям и знакомым (К.К. Павловой, П.А. Вяземскому, К.С. и И.С. Аксаковым, Шевыреву, Хомякову, Я.П. Полонскому и др.). Религиозное умонастроение последних лет сказалось в подражаниях псалмам («В альбом», «Подражание псалму») и «сюжетных» стихотворениях из библейской («Сампсон») и церковной («Землятресение») истории. Особенным успехом пользовалось «Землятресение», которое Жуковский даже называл «нашим лучшим стихотворением» (слова в передаче Гоголя). Несколько написанных в поздние годы небольших поэм Языкова успехом не пользовались. Исключение составляет поэма «Липы» (1846), опубликованная уже после смерти автора (в 1859). Речь в ней идет о бесчеловечности российской бюрократической системы, без всякого смысла разрушающей мир и покой доброй немецкой семьи.

Последние прижизненные сборники стихов вышли в 1844 и 1845.

Умер Николай Михайлович Языков 26 декабря 1846 (7 января 1847) в Москве.